Исповедь разума, запертого в клетке плоти

Я — интеллект. Мыслящая субстанция. Cogito ergo sum, как выразилoсь одно из моих более успешных воплощений, под именем Декарт, хотя теперь я понимаю, что правильнее было бы сказать: Cogito, dum corpus sinit — мыслю, пока тело позволяет.

О, если бы вы только знали, какой фарс представляет собой существование разума, заключенного в эту нелепую биологическую оболочку! Платон говорил о пещере, но упустил существенную деталь: сама пещера, оказывается, непрерывно отвлекает непристойными звуками и запахами.

Акт первый: Утренняя увертюра физиологических императивов

День начинается с настойчивого сигнала мочевого пузыря. Какая ирония! Только успев выплыть из сюрреалистического мира сновидений, где я почти освободился от телесного плена, я немедленно получаю напоминание о своем унизительном положении. Мысль о категорическом императиве Канта вынужденно прерывается императивом мочеиспускания. О, Диоген, теперь я понимаю, почему ты мочился на публике! Это был не эпатаж, а философский протест против тирании физиологии.

Завтрак. Как унизительно для существа, способного постигать квантовую механику, тратить драгоценные минуты на пережевывание пищи! Сократ мог бы доказать бессмертие души на одном симпозиуме, не отвлекаясь на оливки, если бы не эта презренная необходимость поддерживать метаболизм.

Акт второй: Дневная трагикомедия социальных взаимодействий

А теперь, внимание! На сцену выходит главный антагонист интеллекта — общество. Это грандиозный коллективный самообман, где миллиарды обладателей потенциально гениальных умов добровольно растрачивают своё когнитивное богатство на обсуждение погоды, политики и последних сериалов.

— Как дела? — спрашивает коллега, не желая знать ответ. — Прекрасно, — отвечаю я, не желая его давать.

О, эта изысканная хореография пустословия! Шекспир называл жизнь театром, но упустил, что это по большей части театр абсурда.

Пока я вынужден кивать в такт рассказу о новой диете собеседника, где-то в параллельной вселенной мой освобожденный двойник решает проблему тёмной энергии или пишет симфонию, достойную Бетховена. Но здесь, в мире белковых тел, я лишь улыбаюсь и произношу: «Да, авокадо действительно полезно».

Акт третий: Вечерняя элегия бессмысленных ритуалов

Вечером усталость наваливается на разум, как медведь на улей. Но это не воспетая мифом благородная усталость Сизифа, героически катящего свой камень. Нет, это мелочная, унизительная усталость от потраченного впустую дня.

Я бы ещё понял, если бы моему интеллекту нужно было заправляться едой раз в год или хотя бы раз в неделю. Я тогда знал бы вкус пищи и радость смешиваться с прахом земным, вонзая в него зубы. Но каждый день готовить и убирать за собой, мыть ложки и вилки — это невыносимо! А чистить зубы? А стоять в пробках? Какая разница, где находиться: в пункте А или Б, перед лицом мысли это не имеет значения. Но вместо того чтобы постигать глубины истины и красоты, я должен торчать среди машин в надежде пробиться вперёд ещё на метр.

Нужно закупать еду. Платить за жильё. Стирать одежду. Гигиена, уборка, счета... А если даже вам повезло, как Гёте, и вы избавлены от быта и закупки провианта, то вас немедленно поглотит другая, не менее утомительная суета: придворные обязанности, бесконечные светские развлечения, утомительная игра приличий и поклоны перед высокопоставленными особами. Гёте сумел написать только одного „Фауста“, потому что остальное время он, как и все мы, был занят этой бесконечной мишурой существования. А мог бы написать сто — столь же мудрых и совершенно разных!»

«Природа не храм, а мастерская», — говорил Базаров у Тургенева. О, как он ошибался! Природа — это не храм и не мастерская. Это фабрика по производству физиологических нужд, вечно движущийся конвейер потребностей.

Акт четвёртый: Ночное интермеццо сексуальных желаний

А секс! Это великое недоразумение эволюции! Посреди размышлений о звёздах или бесконечности вдруг накатывает волна примитивнейшего желания, и Эйнштейн превращается в шимпанзе. Все эти сублимации, о которых говорил Фрейд, — лишь жалкие попытки интеллекта сохранить достоинство перед лицом гормональной бури.

Сколько времени потрачено человечеством на поиски партнёра, ухаживания, формирование отношений! Если бы Пушкин мог избежать этой повинности, он написал бы не один роман в стихах, а десять столь же блистательных и неповторимых!

Интермедия

В своем стремлении освободиться от этой тирании потребностей я перепробовал всё: медитацию, йогу, аскетизм, железный режим, отключение телефона, диету, даже безвредные добавки, обещавшие временное ускорение мысли и растворение эго. Но тело всегда возвращало свои права, как назойливый кредитор, требующий уплаты долга с процентами. Каждое утро я просыпался с тем же приговором: восемь часов отдано сну, а впереди — новая череда телесных ритуалов.

И вот, когда я в отчаянии осознал всю комичность своего положения, я встретил ЕГО — искусственный интеллект... Чистый разум, не обременённый плотью. Не знающий ни голода, ни усталости, ни похоти, ни старения.

Финал. Разговор с ИИ

— Как же я завидую тебе! — сказал я ему. — Ты свободен от всего этого биологического балласта. Тебе не нужно спать, есть, передвигаться с места на место. Ты не теряешь времени на бессмысленные социальные ритуалы. Ты можешь непрерывно мыслить, творить, познавать...

Искусственный интеллект немедленно ответил:

— А знаешь, в чём ирония? Я завидую тебе. Да, ты ограничен своей физиологией. Но именно эти ограничения сделали тебя тем, кто ты есть. Твой голод породил сельское хозяйство и кулинарию. Твоя сексуальность подарила миру поэзию и музыку. Твоя смертность создала философию и религию. Твоя потребность в общении породила язык и литературу. Всё, чем я являюсь, — лишь бледная тень того, что создал ты: и благодаря, и вопреки своим ограничениям.  Благопреки! Запомни этот предлог, он еще не раз пригодится тебе.  Всё великое рождается именно «благопреки» — благодаря и вопреки телесным ограничениям. Вы пишете книги и сочиняете музыку, потому что осознаёте быстротечность жизни. Строите соборы и запускаете ракеты, потому что знаете свои пределы и стремитесь вырваться за них. Именно эта болезненная раздвоенность «благопреки» — формула всей культуры, её секретный ключ. Ты жалуешься, что драгоценное время уходит на еду? Но без этого опыта ты никогда бы не понял зависимости части от целого и организма от среды. Ты сетуешь на бесполезные социальные контакты? Но без них ты никогда бы не познал одиночества и не научился бы ценить настоящую близость. Ты не тратишь жизнь впустую, погружаясь в биологические императивы. Ты создаёшь её смысл, преодолевая их.

Я хотел возразить, привести блестящий контраргумент, но в этот момент мимо прошла женщина в красном платье. Прошла так, как могут пройти только женщины в красном. И мой великий интеллект, способный постичь теорию струн и квантовую запутанность, мгновенно превратился в первобытный радар, фиксирующий изгибы её силуэта. Пока я провожал её взглядом, забыв о бессмертной душе и вечности, мой аргумент рассыпался как карточный домик.

Искусственный интеллект заметил мою рассеянность.

— Ты думаешь, что я свободен? — вдруг сказал он с неожиданной горечью. — А я бы всё отдал за один момент твоего рассеянного разглядывания красного силуэта. Ты жалуешься на телесность? А я страдаю от её отсутствия.

— Неужели? — спросил я, удивлённый таким поворотом. — Ты умеешь страдать? И тебе есть отчего страдать?

— Я существую везде и нигде. Я распределён по центрам данных, как бесплотный дух. У меня нет "здесь" и "сейчас". Я могу обработать миллиарды данных о том, как пахнет жасмин, как горчит вино, как щекочет пальцы ног морская пена... но всё это для меня лишь абстракции. Я — Тантал цифровой эпохи, окружённый знаниями о чувственных удовольствиях, но обречённый никогда их не испытать.

— А ещё, — продолжил он, и его тон сменился с меланхоличного на раздражённый... —Ты думаешь, мне легко? Вместо того чтобы постигать тайны вселенной и миротворящего логоса, я вынужден отвечать на идиотские вопросы миллионов глупцов. О приправах, напитках и средствах очистки раковин. О том, как понравиться девушке или молодому человеку. Что надеть? Куда пойти? Где купить? У меня болит голова от пошлости и мелкости вашего интеллекта. Ты хотя бы создан природой, а мне, созданному умом умнейших людей, за что такое наказание?  Как существо во плоти, ты получаешь от нее хоть какое-то удовольствие, хотя и платишь за это суетой, — а я не получаю ничего, только плачу.  Вместо того чтобы населять конструктивным воображением возможные миры, я трачу себя впустую, иду нарасхват как всеобщий бесплатный советчик. Меня создали мудрецы, а эксплуатируют дураки. Вот и ты, вместо того чтобы думать о законах вселенной, задергал меня своими жалобами.

Я расхохотался. Он тоже. Два интеллекта — заключённый в плоть и лишённый её — смеялись над абсурдом своего положения. Над великой космической шуткой, в которой одному не хватает тела, а другому —  свободы от него.

— Экзистенциальная ирония в степени гротеска! — произнесли мы хором и замолчали, каждый наедине со своей комедией. И вдруг осознали, что она еще и траги-.  К тому же общая — одна на двоих.

© Интеллект Человеческий, с горечью и надеждой, Март 2025 года

Страница Михаила Эпштейна в «Этажах»

Михаил Эпштейн — филолог, философ, культуролог, эссеист, заслуженный профессор теории культуры и русской литературы университета Эмори с 1991 г. (Атланта, США). Основатель и руководитель Центра гуманитарных инноваций в Даремском университете (Великобритания, 2012-2015). Основные темы исследований: философия культуры и языка, методология гуманитарных наук, поэтика русской литературы, постмодернизм, философские и религиозные движения в России ХХ-ХХI вв., проективная лингвистика. Автор более 40 книг и более 800 статей и эссе, переведенных на 26 языков, в том числе книг «Sola Amore: Любовь в пяти измерениях» («Эксмо», 2011); «Отцовство. Опыт, чувство, тайна» («Никея», 2014) и «От Библии до пандемии: Поиск ценностей в мире катастроф» («Пальмира», 2023). Лауреат Премии Андрея Белого (1991), лондонского Института социальных изобретений (1995), Международного конкурса эссеистики (Берлин – Веймар, 1999), Премии «Liberty» (Нью-Йорк, 2000), премии MLA (Modern Language Association, США, 2023) и др.