литературно-художественный журнал «ЭТАЖИ»

[email protected]

26.02.20192 614
Автор: Петр Образцов Категория: Проза

Атлантида

Гибель Атлантиды, Николай Рерих, 1928

Атлантида

 

По одной из теорий, Атлантида находилась вовсе не за Гибралтарским проливом, а в центре Эгейского моря, на Крите и более мелких островах. Причем столица, собственно город атлантов, была расположена на острове Санторини, или Тира, или Фера. Остров представлял собой вершину вулкана, который 2500 лет до н.э. взорвался после того, как в образовавшуюся расщелину хлынуло море. Сейчас остров имеет форму закорючки, а на месте вулканического конуса — глубокая бухта с очень чистой, но опасной водой. Считается, что там высокая концентрация серной кислоты и прочих минеральных составляющих, но на вкус Женя ничего такого не заметил, а у него язык — что лакмус.

Корабль с Крита прибыл на Санторини к обеду, и еще до выхода на берег их собрали в кинозале. На сцену легко выскочил немолодой эмигрант из Краснодара и, называя группу «ребятки», начал уговаривать отправиться в таверну обедать жареной рыбкой. Вместо того, чтобы идти осматривать обломок Атлантиды! Возмущению Жени, как говорится, не было предела — как, он всю дорогу зачитывал группе отрывки из книжки, объяснял причины несходства теории с Платоном (все геометрические размеры страны по ошибке были умножены на 100), а тут — рыба, да еще за собственные деньги! Но даже Лариса совершила предательство и отправилась поглощать макрель под греческим соусом. А Женя отлично покупался в бухте и купил ей серебряное колечко с голубым кноссовским дельфином.

Лариса ушла от него через полгода. К телефону подходила секретарша, и трубку не передавала — нету ее, и все тут. Потом он обманул и представился клиентом, Лариса что-то наобещала, но не перезвонила. И случайная встреча произошла только лет через семь, где-то на Люберецкой улице. Ларису за руку держала девчушка-первоклассница, которая очень засмущалась и вцепилась в мамину юбку.

— Ну здравствуй, как дочку зовут?

— Катя ее зовут, — неприязненно ответила Лариса.

Тут он увидел дельфина на Катиной руке, по новой моде на большом пальце.

— Откуда такое красивое колечко, Катюша?

— Мне… папа дарил.

— Катя, пойди поиграй вон в песочнице — распорядилась Лариса.

— Почему ты мне не сказала?

— Тебе? Девочке нужен настоящий отец, мой муж, а не ты, трепло, атлант несчастный.

— А почему она так… плохо говорит?

— Это ты во всем виноват! Девочке скоро восемь, а она не умеет читать, мы учимся в специальной школе! Идиот, ты купался в этой проклятой бухте, а потом набросился на меня, как дембель, даже не помылся!

— Лариса, что за глупости, причем тут бухта, как это может передаваться через воду, ты с ума сошла.

— Может передаваться, мне объяснили, и не звони мне никогда, и не пытайся меня найти — ты ведь даже фамилии моей не знаешь! И сюда не приходи, мы здесь случайно, здесь аптека подешевле.

Ну, фамилию-то Женя, положим, знал — у него сохранился список группы, и там только одна Лариса. Но он знал и еще кое-что.

У местного населения Кикладских островов есть легенда, что атланты погибли не от извержения и взрыва вулкана. Сначала они поймали и съели священную рыбу Зевса. За это громовержец наслал на них страшный мор — явные отголоски истории про яблоко и изгнание из рая. И лишь потом Зевс ударил посохом в гору, чтобы навечно стереть память о стране богохульников. Поэтому даже сейчас аборигены ловят рыбу исключительно на продажу, а сами в пищу не употребляют.

Вернувшись домой, Женя догадался посмотреть в Медицинской энциклопедии. Оказывается, около Санторини водится эндемичная макрель, вся популяция которой заражена мелким паразитом, не погибающим даже при кипячении. Из желудка паразит проникает в кровь, но взрослые ничем не заболевают, а вот развитие плода происходит с большими нарушениями.

Эта редкая болезнь носит специальное название «санторинеллёз», но прогноз не катастрофичен — при правильном лечении около половины пациентов доживают до совершеннолетия.

 

Музей

 

Женя познакомился с Эрлихом у Борьки на Сиреневом бульваре, на дне рождения. Знаменитый автор знаменитой системы ПЛОД насчет поведения на допросах в КГБ, оказался медлительным дядькой лет шестидесяти, которого больше всего интересовало мнение Жени не о системе, а о литературном качестве текста его пособия. Эрлиху было очень приятно, что Женя запомнил даже чудесные эпиграфы к главам, хотя и придуманные не самим автором («если у вас кривые ноги — носите глубокое декольте»). Как оказалось, им было ехать почти в одно место, и Женя с удовольствием заплатил за такси до Трифоновской — вот, может себе позволить, и самого Эрлиха отвозил.

Однако бесстрашный диссидент предложил выйти пораньше и пройтись, собираясь рассказать ему про свой легендарный район воровских «малин» и жутковатой даже для Москвы марьинской шпаны. Женя только ухмыльнулся про себя — он родился в Институтском переулке и не его было просвещать про Марьину Рощу. Впрочем, послушаем, подумал он, сделаем старику приятное.

Они вышли к Театру Советской армии и парку ЦДСА, Эрлих поднял руку и показал Жене на крышу театра. Эту-то историю Женя и сам рассказывал всем новым девушкам, поражая их знанием архитектуры и истории. Здание имеет форму пятиконечной звезды, но видно это только сверху. Звезда очень пригодилась немецким летчикам в 41-м для ориентировки над невидимым городом со светомаскировкой. Когда наши об этом догадались, они перекрыли межлучевое пространство бревнами, а на них построили ложную деревню. Остатки этих фанерных сооружений до сих пор можно увидеть с площади (это Женя тоже обычно говорил, хотя брат давно ему разъяснил, что это нестарая пожарная вентиляция).

— А в этом Центральном доме Советской армии училась моя бабка! — сообщил Эрлих и, увидев Женино удивление, пояснил, что раньше здесь было Екатерининское училище благородных девиц.

— Да нет, это я знаю, моя тоже училась — только прабабушка, а не бабушка, — просто я думал, что только русские…

— А, вы про это? Нет, я еврей только по отцу, а она вообще была из остзейских протестантов.

В парке ЦДСА Женя катался на лодке из малого пруда в большой, а в Краснознаменном зале их класс принимали в пионеры, но его тогда не взяли за постоянные драки.

— А в какой школе вы училась, Андрей Александрович?

— Да вот здесь, на Октябрьской, номер забыл.

— А мы сюда ходили получать учебники из нашей 341-й.

— Постойте, может, я вам зря все это рассказываю, вы же все знаете?

— Нет, что вы, Андрей Александрович, я же уехал отсюда лет в 12, что ли, и вы постарше, извините. А снова переехал только в прошлом году. Мне очень интересно.

И действительно, Женя многого не знал. Конечно, он не раз смотрел на психов, гуляющих в саду нервно-психической больницы, и даже перелезал сюда за яблоками. Но история про сына Молотова, которого упрятал сюда Берия за связь с секретаршей американского посольства, была ему неизвестна. Оказывается, сына «денщикиссимуса» держали в отдельной палате и чуть ли не в маске, но он все-таки сбежал и сумел добраться до папиной дачи. И сообщил о нем тут же в органы даже не отец, что было бы почти обыкновенно для сталинского Политбюро. Нет, по вертушке позвонила мать.

Они посмотрели еще на странный памятник Достоевскому в какой-то тоге, потом Эрлих предложил пойти домой, устал. Вышли на улицу Советской Армии, и тут уже начал рассказывать Женя.

— Когда строился этот музей, сверху еще не было стеклянного купола, такая страшная дыра, мы-то мальчишками бегали там, и мальчики постарше на спор съезжали вниз по тросам. Посмотрите, как высоко, я тогда испугался!

— А у меня с этим военным музеем пострашнее история была, чем спускаться по тросам, — хмыкнул Эрлих. — Мне-то уже было лет двадцать, уже исключили из института, а тут этот дурацкий кабель.

— Кабель?

— Ну да, тут вот была подстанция для стройки, с большим напряжением, они варили здесь аргоновой сваркой новые конструкции, алюминий там, чуть ли не титан. А я жил напротив — вон, видите окна, и сейчас там живу. И какая-то подпольная организация, я думаю, что это ИЛ-овцы (знаете, Женя — «Истинные ленинцы»?), но концов найти не могу, решили этой милитаристской стройке помешать. Ночью, подряд три ночи они срезали кабель в подстанции, обесточили стройку, приезжал генерал разбираться, а затем и гебуха. Замели наших дворовых, кто раньше сидел, и до меня добрались — где был ночью со 2-го на 5-ое и все такое. А я где был? Да у соседки с седьмого этажа я был, у нее муж-геолог, не могу же я ее в свидетели брать для алиби?

Сашка «Зебра» — у него был свитер с полосками, заявил, что это негодный, «кабельный» свинец, ничего не стоит, и он не будет переводить на него форму. Пистолет был вырезан в отличной буковой доске, а свинец плавили за дворницкой на костре. Уже после второй отливке форма здорово обгорела, и Сашка начал изображать из себя взрослого, жутко задавался и требовал за отливку двойной свинец.

 

— И что же дальше, Андрей Александрович? — неприлично веселясь, осведомился Женя.

— Это Вам сейчас смешно, Женя, а тогда мне было не до смеха. Из института выгнали, сейчас в армию призовут, каждую неделю отмечаюсь в милиции, а тут ГБ с обыском.

— На каком же основании, Андрей Александрович? — уже откровенно засмеялся Женя.

— А по доносу, милый Евгений Алексеевич! Кто-то видел, как я нес кусок провода — хотел перепаять «Спидолу» на малые волны. Нет, дорогой, было страшненько! Но обошлось, знаете, два притопа, три прихлопа, два привода, три допроса. Да и ИЛ-овцы успокоились. Кстати, интересный музей — вы там были? У них хранится узел из стали толщиной в руку, символизирует связь немецких промышленников и Гитлера. Эффектная вещь.

 

Кабель было очень трудно откусывать, Жене с Андрюшей пришлось сначала перепилить свинцовую оболочку полотном от ножовки. В первую ночь никакой охраны не было, а во вторую в дверях уже спал солдат, но мальчики все равно залезли через окно второго этажа. Содрать оболочку на месте не удалось, пришлось переть весь кабель длиной метра два. Мать страшно ругалась — она позвонила родителям Светки и узнала, что он не только не у них, но даже и не заходил.

А «Зебра» в конце концов сжалился и у них завелись прекрасные, блестящие пистолеты. Свой Женя скоро потерял, купаясь с лодки в пруду ЦДСА.

 

Так не случилось

 

Сегодня ему надо было ехать по необычному маршруту, сначала по зеленой линии до «Площади Свердлова», пересесть на «Площадь Революции» и ехать до конца. Не совсем до конца, последнюю новую станцию должны были открыть именно сегодня, а жаль, потому что придется теперь добираться незнамо как. Был еще вариант проехать по кольцевой, но Женя кольцо очень не любил и при любой возможности выбирал радиальные маршруты. Мало того, что на кольцевой находятся фактически все вокзалы и в вагон набивается туча приезжих с вещами — особенно на «Киевской», где просто не продохнуть от украинцев с их мерзкими битыми курами на поясе и чесночной колбасой. Мало того, так теперь и эшелоны с войсками стали привозить на «Белорусскую» и «Курскую» в отстой, и эти орущие роты солдат с ранцами и ружьями, да и, что бы ни говорили про их гигиену и санитарию, пахнущие вовсе не «шанелью».

Поэтому он обреченно сел на своей «Войковской» и приготовился дремать до пересадки, но тут из конца вагона к нему чуть не подбежал блондин в штабной форме — но не к нему, а к сидевшему рядом военному довольно высокого звания. Женя отметил про себя, что встретить в метро сразу двух офицеров чуть ли не генеральского достоинства — большая редкость, вообще-то им положено ездить на машинах. И решил прислушаться к разговору, благо немецкий он понимал весьма сносно.

— Неужели это ты! — завопил блондин (фуражку он держал под мышкой, как на панихиде).

— Ну, здорово, какой судьбой? — обрадовался его сосед, — садись, вы не подвинетесь? — это к Жене, уже по-русски и довольно вежливо.

— Перевели в Генштаб, будем теперь соседи — ты все там же?

Дальше выяснилось следующее. Блондина действительно отозвали из части и как специалиста с университетским образованием перевели в какой-то отдел Генерального штаба в помощь при разработке некоей операции. Какой именно, блондин не сказал по очевидным причинам, а сосед и не переспрашивал. Семья пока остается дома, но когда блондин подберет квартиру поудобнее, он их выпишет. Из расспросов соседа о семье стал ясен и ее состав — понятно, жена, а еще две дочери, одна уже собирается в колледж, но пока не решено, куда именно — может быть, даже за границу, в Париж или Гаагу.

Сосед рассказал о себе (уже проехали «Белорусскую»). Он все там же, в главной конторе, но теперь уже заведует отделом, потому что Старика (он и сказал это как бы с большой буквы) перебросили на восток. Тут на «Маяковской» вошли два совершенно юных новобранца и чуть не упали друг на друга, увидев столь значительных чинов. Потом вспомнили, отдали честь и даже слегка поклонились. Блондин одним движением бровей отпустил их и мальчишки спешно перебрались в другой конец вагона. Затем блондин, слегка помявшись, начал выпрашивать у соседа небольшую услугу — помочь с Аркадием. Без него он даже не представляет, как будет составлять план летней кампании, а у кадровиков очередной приступ служебного рвения и им, видите ли, не нравится отчество Аркадия.

— Да что они там, с ума все посходили? — возмутился старший. — Сколько же можно? Я уже тысячу раз объяснял, что нам нужны не анкеты, а работники! Я тебя отлично понимаю, тем более, я слышал про Аркадия Исаевича на последнем совещании, он действительно незаменим! Ладно, я позвоню — а кстати, мне сейчас выходить на «Площади Свердлова», на пересадку.

— Смотри, — сказал блондин, — ведь собирались же переименовать, и «Площадь Революции» тоже.

— А, наши бюрократы чертовы, все делают черт те как — ответил старший. — Я тут путаюсь, в этих пересадках, понимаешь, еду-то я новую станцию открывать по красной линии. Пригласили вот, как это у них говорится — как свадебного генерала! Поэтому и тащусь на метро.

Блондин встал, позвякивая Железным крестом с зеленой полосой — Женя знал, что такие даются за Казань. Затем пожал руку штандартенфюреру, едущему на «Нойеплатц», пропустил Женю, который тоже шел на пересадку, а потом весело подмигнул ему — видимо догадался, что Женя уже освоил баварское произношение.

 

Пётр Образцов (родился 10 августа 1950, Москва) — советский и российский писатель, переводчик, журналист. Кандидат химических наук. Автор более 20 научно-популярных и художественных книг.

26.02.20192 614
  • 0
Комментарии

Ольга Смагаринская

Соломон Волков: «Пушкин — наше всё, но я бы не хотел быть его соседом»

Павел Матвеев

Смерть Блока

Ольга Смагаринская

Роман Каплан — душа «Русского Самовара»

Ирина Терра

Александр Кушнер: «Я всю жизнь хотел быть как все»

Ирина Терра

Наум Коржавин: «Настоящая жизнь моя была в Москве»

Елена Кушнерова

Этери Анджапаридзе: «Я ещё не могла выговорить фамилию Нейгауз, но уже

Эмиль Сокольский

Поющий свет. Памяти Зинаиды Миркиной и Григория Померанца

Михаил Вирозуб

Покаяние Пастернака. Черновик

Игорь Джерри Курас

Камертон

Елена Кушнерова

Борис Блох: «Я думал, что главное — хорошо играть»

Людмила Безрукова

Возвращение невозвращенца

Дмитрий Петров

Смена столиц

Елизавета Евстигнеева

Земное и небесное

Наталья Рапопорт

Катапульта

Анна Лужбина

Стыд

Борис Фабрикант

Ефим Гофман: «Синявский был похож на инопланетянина»

Галина Лившиц

Первое немецкое слово, которое я запомнила, было Kinder

Марианна Тайманова

Встреча с Кундерой

Сергей Беляков

Парижские мальчики

Наталья Рапопорт

Мария Васильевна Розанова-Синявская, короткие встречи

Уже в продаже ЭТАЖИ 1 (33) март 2024




Наверх

Ваше сообщение успешно отправлено, мы ответим Вам в ближайшее время. Спасибо!

Обратная связь

Файл не выбран
Отправить

Регистрация прошла успешно, теперь Вы можете авторизоваться на сайте, используя свой Логин и Пароль.

Регистрация на сайте

Зарегистрироваться

Авторизация

Неверный e-mail или пароль

Авторизоваться